Сергей Антонов - МЕТРО 2033: В ИНТЕРЕСАХ РЕВОЛЮЦИИ [Темные туннели 2]

– А настоящие, это какие, герр гауптман?

– Негры, мой мальчик. Таких и проверять на расовую принадлежность не надо. Рожи – почти фиолетовые. Губищи вывернуты, патлы – курчавые. Я одному пулю в лоб всадил и специально проверил, какого цвета кровь у негритосов. Думал, черная, как морды. Не-а – самая обычная…

Томского буквально затрясло от ненависти, и он дернул на себя веревку вещмешка с такой силой, что та лопнула.

В эту минуту Томский был озабочен только одним – поскорее выбраться за пределы Рейха. Какое счастье, что в свое время он сподобился изучить чертежи станций Рейха, хранившиеся у полковника Сычева на Арбатской! Думал, для общего развития, а оказалось – с большой для себя пользой. Если бы сейчас он начал метаться в поисках дороги, то обязательно услышал бы еще что-нибудь подобное и вряд ли смог бы сдержаться.

Толик быстро прошел по безлюдному переходу, прыгая сразу через несколько ступенек, пробежал по обездвиженному эскалатору. Вот и поворот, за которым должна быть лестница, ведущая к Пушкинской. На выходе документы, скорее всего, проверять не станут, и он окажется в туннеле. Оставит позади садистов, проверяющих цвет крови негров самым надежным из всех способов – выстрелом в лоб. Интересно, а какая кровь у распухшего от жира борова, которому самое место на свиноферме, среди своих братьев по разуму? Наверняка черная, как и его вывернутые наизнанку гнилые мозги.

Толик так спешил покинуть территорию Рейха, что, выйдя на Пушкинскую, лишь скользнул по ней взглядом и, не останавливаясь, свернул в ближайшую арку и спрыгнул на пути. Скоро станет легче, уже за блокпостом, а миновав трехсотый метр, он окончательно выбросит фашистов из головы.

Томский слышал за спиной стук сапог по плитам платформы и гул голосов, в котором различил несколько женских, но намеренно смотрел только на путевые стены. Фашистская традиция при любом удобном случае напоминать поданным Рейха об их первостепенных задачах и высокой миссии проявилась здесь во всем великолепии. Под лозунгами и воззваниями, написанными на сером картоне и просто на мраморной облицовке, с трудом различались следы старого названия станции и контуры мозаик, некогда радовавших взгляды пассажиров.

Лозунгов было много, но внимание Толика привлек один: «Мы – лишь оружие в руках высшей необходимости. Адольф Гитлер». Это походило на оправдание: во всем виновата необходимость, а мы – белые и пушистые. Фашисты ссылались на изверга из прошлого, чтобы подвести идеологическую базу под свои нынешние зверства. Дикая, понятная только самим обитателям Рейха логика.

Ряды мешков с песком были совсем близко, когда Томский почувствовал неладное и напрягся, пытаясь понять, откуда взялось предчувствие опасности. На первый взгляд поводов для беспокойства не было. В проход между мешками только что пропустили двух человек. Насколько успел заметить Толик – без проверки документов. Солдат в камуфляже и офицер в черном кителе болтали о чем-то своем. Они даже взглядом не удостоили уходивших в туннель транзитников. Так что же было не так?

Томский еще раз проанализировал свои ощущения и понял – все дело в толстомордом офицере, которого он нокаутировал во время их последней встречи. Этот старый знакомый хоть и стоял в пол-оборота, но спутать его с кем-то другим было невозможно. Судьба, а точнее злой рок, послала его в самый последний момент, когда Толик уже считал, что первый этап пути пройден.

«Не паниковать! Проскользнуть так, чтобы не привлечь к себе внимания».

До прохода между рядами мешков оставалось пара метров, когда офицер обернулся. Судя по улыбке, он болтал с солдатом о чем-то веселом, однако при виде Томского улыбка медленно сползла с его лица, сменившись недоумением. Толик ускорил шаг и сунул руку в карман. Ничего, что там всего лишь безобидный нож. Фашист ведь этого не знает.

Рука офицера поползла к кобуре, а пальцы нервно задергались, нащупывая застежку клапана. Еще шаг – и Томский приблизился к фашисту вплотную. В упор посмотрел на него и чуть слышно, одними губами прошептал: «Сейчас убью».

Офицер поверил. Лицо его посерело, рука вернулась в прежнее положение, и он отступил в сторону, пропуская Толика. Первый раунд психологического поединка остался за Томским. Теперь следовало закрепить это достижение: ни в коем случае не ускорять шаг. Ни малейшим жестом не выдавать своего беспокойства. По крайней мере, первые два десятка метров. Чтобы принудить вести себя как ни в чем не бывало, Толик шепотом начал считать шаги. Произнести слово «пятнадцать» до конца он не успел.

– Стоять, су-у-ука!!! – К загипнотизированному фашисту вернулась не только смелость, но и способность визжать.

Толик побежал, по пути оттолкнув пару опередивших его путников. Позади зашлись воплями уже несколько человек.

Одиночный выстрел. Автоматная очередь. Топот сапог по шпалам. Прыгающие огни фонарей. На бегу погранцы вряд ли смогут хорошо прицелиться. Для этого им потребуется остановиться, а значит, дать ему фору. Новая стайка пуль вспорола воздух над самой головой, зазвенела, заискрила о тюбинги. Лишь бы рикошетом не задело! Некоторое время Томский, качая маятник, метался от стены к стене, затем помчался по прямой. Если не снижать темпа, то до Кузнецкого Моста он доберется быстро.

Прикинув запас своей прочности, Толик решил поднажать, но в эту секунду что-то липкое и холодное хлестнуло беглеца по лицу.. Толик машинально смахнул это «нечто», но новая порция вонючей дряни тут же залепила ноздри. Отплевываясь и тряся головой, Томский остановился. Теперь он мог определить место, где пряталось существо, не пускавшее его вперед, и поднял глаза. Темный шар покачивался прямо над головой, прилепившись к ребрам жесткости тюбинга. Целых четыре темно-зеленых и одинаково выпученных глаза – два маленьких, два больших, изучали человека. Такой же четырехглазый комок болтался на своде туннеля метрах в пяти от первого.

Томский попятился и рухнул ничком от жестокого удара автоматным прикладом в спину. Фашисты не смотрели вверх. Их внимание было всецело поглощено беглецом. Под градом ударов, прикрывая голову руками, Томский перевернулся на спину. Сейчас фашисты интересовали его меньше, чем твари на своде туннеля. Уже теряя сознание, Томский отметил, что точек стало восемь, а затем их число неожиданно убавилось до двух. Теперь это были человеческие глаза. Секции тюбингов извивались и дрожали, пока не вспучились, трансформируясь в чугунное лицо профессора Корбута. Он злорадно смотрел на поверженного врага сверху.

– Я нашел тебя. – Корбут осклабился. Из черной щели между губами потекла слюна. Она стекла по подбородку, загустела и вытянулась, превратившись в липкую, полупрозрачную бечеву толщиной с палец, свисавшую со свода туннеля. – Скоро ты встретишься с моим сыном, и вы обсудите накопившиеся противоречия…